Вспомнил, как спускался на первый этаж к мудпункту, прижимал к себе папку и плюшевого медведя. Почему-то только сейчас вспомнил, что эту папку никогда нигде не оставлял, всегда таскал с собой. Слишком личное, тем более, в таком месте. А многие так и норовили узнать о ком-нибудь что-нибудь, что стало бы причиной пинать почаще. Или, может, даже зажать где-нибудь в углу и поставить пару красочных синяков. Я даже не обувался, помнил ведь, что пол я там мыл. Да и заболеть ещё больше хотелось. Голова сильно кружилась, но настроение было хорошим. Я пришёл к медсестре и начал ей говорить всякий температурный бред, потом прочёл стих о болезни, который я написал, лёжа под кроватью. Она запихнула мне в рот таблетку и выгнала из медпункта, заявив, что я вообще без разрешения не должен выходить на первый этаж. Потом, слава богу, снова изолятор. Там рядом девочка лежала, в соседней комнате, ночью она очень плакала. Было ей лет шесть-семь. Я зашёл к ней и жалел, дожидаясь прихода врача. У неё был сильный жар и плакала она от боли в голове.
И почему-то мне не неприятно вспоминать об этом моменте в том месте. Слишком тепло то было на фоне всего того кошмара.